поездка в Украину

Мысль поехать появилась внезапно и больше ни о чем думать не получалось. Позвонила Алене, которая неделю назад вернулась из Польши. Поговорили, договорились поехать вместе в конце мая на неделю.

Алена рассказала, что с американским паспортом можно помогать не только на границе, но и внутри Украины. На тот момент бомбили везде, и на востоке и на западе страны. Олег испугался за меня, у меня страха не было – было фаталистическое чувство, что если меня, приехавшую в Украину из Лос-Анджелеса всего на неделю, убьет ракетой – значит судьба такая. Глупо, но от этой мысли страх умереть пропадал совсем. Зато был другой страх – страх не справиться эмоционально. Все друзья, которые съездили в Польшу и в Украину, говорили, как тяжело далась им поездка. И несколько ночей до вылета я не могла толком спать и представляла, как будет стыдно, если я не справлюсь.

Мы с Аленой долетели до Варшавы – она из Сан-Франциско, я из Лос-Анджелеса. Алена сарендовала машину в аэропорту в Варшаве и мы поехали пять часов до границы с Украиной. Жили мы в апартаментах в городе Пшемышль (Перемышль) – он находится в 15 минутах от границы, куда мы ездили каждое утро на машине.

Прямо рядом с границей у пограничного поста построен волонтерский лагерь – несколько парковок, десятки палаток, автобусная остановка. Рядом с остановкой стоит большая палатка со стульями и столами внутри, где люди отдыхают или ждут кого-то. Напротив палатка волонтеров из Беларуси, они помогают со всеми транспортными и логистическими вопросами. После большая палатка, где несколько волонтеров накладывают в тарелки горячую еду. Это организация World Central Kitchen – которая каждый день бесплатно кормит всех беженцев и волонтеров вкусной горячей едой. Дальше стоят несколько палаток, где можно зайти внутрь и отдохнуть/поспать на кроватях, поиграть в игры детям – там волонтеры раздают игрушки, пледы, подгузники. После несколько палаток, где можно бесплатно позвонить родным в Украине или в других странах. И в конце палатки с докторами и медсестрами, которые могут оказать медицинскую помощь и дать необходимые лекарства. Там же у врачей можно попить кофе и чай.

Алену узнавали многие волонтеры, обнимали и радовались, что она вернулась. В прошлую свою поездку она больше всего работала с врачами из организации Humanity First. Врачей обычно 2-4 на палатку, они либо из Европы, либо из Америки, и часто нужен переводчик, который может помочь переводить с английского на украинский или русский, и наоборот. 

Украинцев, переходящих границу, было не так много, как несколько недель назад, когда тут волонтерили наши друзья – они рассказывали, что каждый день видели десятки тысяч людей – в основном все уезжали из Украины. Когда приехали мы, то люди в основном возвращались в Украину, почти все – женщины с детьми и старики. 

Поскольку у меня есть американское гражданство, я могла переходить границу. На машине этого делать не стоит – очень долго и сложно, поэтому почти все волонтеры переходят границу пешком и уже в Украине находят транспорт. Границу перейти занимает несколько часов, но волонтеры часто могут пройти без очереди, особенно, если помогают с каким-то срочным делом. В моем паспорте написано, что я родилась в России – и я ожидала каких-то вопросов и уточнений на границе, но, к счастью, мне быстро ставили печать и возвращали паспорт.

В Украину я ездила два раза. В первый день мы с Аленой встретились с Мартой – волонтером из Шотландии – и она нас отвезла в деревню под Львовом, где в школе разместился лагерь беженцев из восточной Украины. Там мы провели почти целый день, переводя с украинского или русского на английский для Марты, беженцев и администрации школы; помогли решить несколько локальных проблем; узнали, чего больше всего не хватает. В этом лагере (и как после оказалось, в других тоже) люди больше всего хотели нормально сходить в душ или постирать свои вещи. Поэтому мы организовали покупку переносного душа и стиральных машин. Еды и одежды было достаточно.

Второй раз я поехала в лагерь под Львов. Ехали тоже с Мартой и с акушеркой из Англии Венди. Решили разведать, что нужно в этом лагере. На этот раз это был технический лицей – пятиэтажное большое здание, в котором жило несколько сотен беженцев. Я ехала как переводчик, но оказалось, что директор лагеря достаточно хорошо говорил по-английски. Мы привезли в лагерь еду, раздали детям подарки, и установили там стиральную машину. Венди еще хотела осмотреть женщин, но беременных в этом лагере не было.

Венди – крупная громкая акушерка из Англии, которая приехала в начале войны в Польшу и в Украину на несколько недель, но после решила вернуться на шесть месяцев. Венди носила с собой маленький блокнот и аппарат для прослушивания сердцебиения ребенка в утробе матери. Ее основной целью было помочь беременным женщинам – дать им на несколько минут послушать сердцебиение ребенка, понять, что все с ребенком хорошо, и на пару мгновений забыть о кошмаре, который вокруг творится. Я присутствовала на двух таких сессиях – и до сих пор помню это ощущение волшебства и спокойствия, когда Венди, улыбаясь говорит “the heartbeat is strong, the baby is good” и я, тоже улыбаясь, перевожу “сердцебиение хорошее, с ребенком все хорошо”, и мама кивает головой, смотря на свой живот, и тоже улыбается.

Возвращаясь из Львова, мы встретили на дороге двух брошенных собак. Венди решила их забрать себе. Созвонилась со знакомыми волонтерами в деревне и нашла ветеринара, который принял нас в своем доме, переоборудованном в приемную. Там он буквально за 10-15 минут сделал все, что нужно было сделать для собак, чтобы их можно было перевезти через границу. Спокойно, быстро и с такой любовью к собакам, что я впервые подумала, что нам нужно завести собаку. Когда одна из собак отказалась съесть лекарство против клещей, он нежно взял ее за мордочку, положил в рот лекарство, закрыл рот, что-то прошептал на ушко, нежно поцеловал в нос, и похвалил ее, что она проглотила лекарство. Ветеринара звали Дмитро. Он не взял с нас денег за свой труд, только за лекарства и прививки. Сказал, что не пользуется смартфонами и компьютерами, записал свой номер телефона на бумажке для Венди, сказал, что у него дома четыре собаки, и поблагодарил нас за то, что мы подарим спасенным собакам хорошую жизнь. 

Во время перехода границ было странное ощущение сюрреализма. Едешь по Польше на машине до границы и после едешь на машине по Украине от границы, и вокруг совершенно одинаковый ландшафт – холмы с цветущей желтой горчицей, голубое небо, зеленые поля. Но только вместо обычных заправок как в Польше – в Украине одни нули на экранах заброшенных заправок, если в Польше – люди счастливые и чувствуют себя в безопасности, то в Украине – весь воздух пропитан войной. И кажется, что это какое-то недоразумение, что людей пытаются убить только потому что они живут по эту сторону какой-то абстрактной линии на земле.

Остальные дни я волонтерила на границе, у палаток. Помогала переносить сумки, рассказывала, где можно поесть, сходить в туалет или отдохнуть, находила врачей и переводила их консультации.

Помогать на границе мне было тяжелее. Внутри Украины мы решали логистические и операционные проблемы в лагерях и делали это вместе с другими волонтерами, на границе же я оставалась наедине со своими эмоциями. Подходишь к семье, спрашиваешь, как можешь помочь, помогаешь, общаешься, доводишь до границы, задорно говоришь “Берегите себя!”, улыбаешься на их ответное “Дякую!”, поворачиваешься и плачешь, потому что хочется кричать “простите нас! простите нас! простите нас!” Я почти ни разу не сказала, что я из России, просто коротко говорила, что из Америки.

Из всех людей на границе мне запомнились двое: Пабло и Христина.

Пабло – итальянец среднего возраста, который потерянно ходил с телефоном в руке около палаток. Я спросила, нужна ли ему помощь. Мы поговорили. Оказалось, что у Пабло жена украинка, и она поехала во Львов забирать своих пожилых родителей. Мама его жены болела раком и во время войны перестала получать необходимые лекарства, они решили ее вывезти из Украины в Италию, чтобы она могла провести последние месяцы своей жизни среди детей и внуков. Ему нужна была помощь с транспортировкой тещи через границу, что было совсем непросто сделать, поскольку она была лежачим пациентом, а машинам нельзя пересекать границу. В итоге, мы несколько часов общались с врачами из Humanity First в нашей палатке и со львовскими врачами по телефону – и нашли способ перевезти больную женщину. Сначала скорая доехала плотно до украинской границы, там ее встретили врачи-волонтеры с носилками на колесиках, на носилках ее перевезли через украинскую и польскую границы, и после сразу положили в оборудованную под нее машину и увезли умирать в Италию.

Христина – шестилетняя украинка, с которой у меня всегда будет ассоциироваться эта моя поездка в Польшу/Украину. Христина со своей мамой и бабушкой возвращались домой в Украину, в деревню под Львовов. Мы с Аленой предложили им поесть что-то, они отказывались, но мы все равно принесли им еду, поскольку им все равно нужно было ждать бабушку. После бабушка рассказала нам, что они почти полтора суток ничего не ели, и что все это время едут домой из Германии, где провели последние месяцы в лагерях. Когда бабушка узнала, что мы работаем с врачами, она попросила нас отвезти ее дочь к врачам, поскольку у нее последние месяцы часто происходят панические атаки. Когда Христинина мама общалась с врачом и отвечала на вопросы про первые приступы паники, то она, стеснительно улыбаясь, сказала: “Та это не из-за войны, это просто Христина один раз сильно упала, и я испугалась за нее, и после начались приступы паники, когда я не могу дышать и боюсь, что мы все умрем”.

Первый приступ атаки случился в конце февраля.

Пока маму Христины осматривали у врача, я пошла к Христине. Она стояла рядом с бабушкой, очень серьезная, с большими грустными голубыми глазами, туго затянутым хвостом густых прямых волос, белоснежной прозрачной кожей на лице и пушистым плюшевым зайцем в руках. Маму Христины консультировали долго, и у меня было время поговорить с Христиной. Бабушка сказала, что ей шесть с половиной лет. Я присела на корточки и сказала: “У меня тоже есть мальчик, которому шесть с половиной лет. Хочешь, я покажу тебе его?” Кристина махнула головой и мы стали смотреть на фотографии Левки. Вот тут он держит гусеницу, вот тут он готовит булочки, вот тут он потерял свой первый зуб. “Христина тоже недавно свой первый зуб потеряла!” – радостно говорит бабушка. Христина открывает рот и показывает мне свои новые зубы. Я говорю: “А скоро еще и верхние зубки упадут и будет у тебя самая красивая улыбка на свете!” Бабушка смеется и потом уже без смеха говорит: “Какая она у нас веселая девочка была, а последние месяцы вообще не улыбается. Она так сильно любит дедушку, вот едем поскорее домой к нему”… И я понимаю, что за последние несколько часов я не видела ни разу улыбки Христины, даже в глазах. Мы продолжаем говорить про зубки, про Эльзу и Анну, про игрушки, про родной дом и дедушку. 

Маме Христины прописали лекарства, мы купили бабушке новую зарядку от телефона, взяли еду с собой, донесли сумки до границы, обнялись и пожелали удачи и беречь себя. Перед уходом я присела на корточки и сказала: “Христина, обними крепко дедушку и береги себя и свои красивые новые зубки”. Христина привычно махнула головой. Я отошла несколько шагов, обернулась и встретилась глазами с Христиной, и показала ей знак сердца ладошками, как мне Левка обычно показывает. Христина обняла маму одной рукой, а другой помахала мне и улыбнулась своими большими грустными голубыми глазами.